В поисках памяти...Свершилось!

[erso]

Ну вот и выкладываю отбеченные главы, а напоследок вкусненькое - 5 глава.
При беттинге были добавлены подробности, поэтому советую перечитывать сначала, если не хотите ничего упустить )))

Бета & Гамма & Идейный вдохновитель ))) - Amber
Рейтинг: R
Пейринг: ГГ/СС
Жанр: humor, action, romance
Саммари: Седьмой курс. Пушки финальной битвы уже пробили смертный час Вольдеморта. Но для кого-то эта война продолжается.
Комментарий: POV Гермионы, ООС, AU
Дисклаймер: Герои – Роулинг
Размер: макси
Статус: в работе

Глава 1. Зелье памяти
- В следующий раз, мисс Грейнджер, вы будете приходить на мои отработки с кляпом во рту.
- Все же, надеюсь, что следующего раза не будет, профессор.
- Боюсь, вы ошибаетесь.
Резко встает и исчезает в своем кабинете. Я продолжаю исступленно драить котел, и кажется, что вместе со щеткой сотрутся мои пальцы. Никогда не интересовалась собственным маникюром – до этого момента, а сейчас я с жалостью смотрю на свои ногти, но тереть не перестаю.
«Подавитесь, профессор!». Да, я зла. Вместо долгожданного похода в Хогсмит, я драю эти чертовы котлы. Первая моя отработка у Снейпа. За семь лет, между прочим. Хогсмит… Рон обещал, что этот вечер будет незабываемым. Что ж, Рон, ты был прав. Говорят, от любви глупеют? Пусть будет так. Раз уж я сумела нарваться на отработку у Снейпа, значит, говорят правду. Отодвигаю один котел и принимаюсь за следующий. Что делает Рон? С кем он пошел в Хогсмит? Странный вопрос, ну конечно с Гарри. Ага, и с Джинни, и им так весело втроем. Дура наивная! Наверняка Рон остался в гостиной и ждет меня с собачьей преданностью в глазах. Не удержавшись, я хихикаю в котел.
- Что-то смешное нашли в отходах первокурсников?
Как всегда – появляется незаметно, как всегда – в мою сторону даже не смотрит, как всегда – разговаривает, будто со шкафом. Предпочитаю ответить котлу:
- Ну что вы, профессор,- и где же та кроткая мисс Грейнджер? Отодвигаю котел.
- Хватит на сегодня, - такую радостную новость мог бы и погромче сказать.
Все-таки смерил меня взглядом. Привычно поеживаюсь, но тут же одергиваю себя и выпрямляю спину, разминаю плечи. Профессор морщится и резко отворачивается. Надо же, отпустил на полчаса раньше. Что за неожиданное проявление великодушия, профессор? Хватаю сумку, иду быстрым шагом к двери.
- Завтра в это же время, мисс Грейнджер, - доносится до моих ушей. Замираю лишь на мгновение снова одергиваю себя и выхожу из кабинета.
В коридоре уже ждут чертов Малфой с чертовыми слизеринцами. Что ж, есть на ком сорвать злость. Стремительный взмах палочкой, и уши Малфоя украшаются редисками в стиле Луны Лавгуд. Крэбб с Гойлом в изумлении уставились на него, даже палочки выронили. Быстро обхожу их и продолжаю путь к гриффиндорской гостиной. «Десять баллов с Гриффиндора!» - доносится мне вслед. Что-то мелковаты проказы Малфоя, это тянуло на, как минимум, «Ступефай» в спину. Несильна я в предсказаниях.
А вот в гостиной меня явно не ждали. Довольно мурлыкающий Рон и тискающая его Лаванда даже не посмотрели в сторону приоткрывшегося портрета. В лучших традициях шестого курса.
Невербальное «Ступефай» – моё, а не малфоевское, летит в спину Лаванды. А кулак - в нос Рону, уже без палочки. В лучших традициях третьего курса. «Силенцио». (Чтоб не орал). Так… без слёз. Тишина в гостиной… Все в Хогсмите… Никто не узнает… Ещё один незабываемый день. Да Рон, ты был прав.
Прижимаю к себе Косолапуса, тот недовольно пихает меня лапами в лицо – без когтей – ему жалко хозяйку, но тискать себя, как Лаванда Рона, он не позволит. Вот теперь громко всхлипываю. В дверь кто-то настойчиво ломится. Наверное, Джинни вернулась из Хогсмита. Встаю, вытираю слезы и шлепаю босыми ногами к двери. В комнату влетает счастливая Уизли (я ведь ненавижу эту фамилию, да?). Губы припухшие, лицо раскрасневшееся: все признаки недостойного поведения на лицо. Джинни, заметив мое состояние, открывает рот, но я машу в ее сторону, в немой просьбе помолчать. Солидарность берет верх над любопытством, и вот я валюсь на свою кровать, задергиваю полог и в тишине пытаюсь собраться с мыслями. Кровать Лаванды - напротив моей, и если напустить на нее ночью скорпионов - инцидент будет исчерпан – возможно, навсегда. Что сделать с Роном, придумаю чуть позже. Вспышка ревности ведь не на пустом месте! Я старалась оправдать свою кровожадность.
Рядом громко вздыхает Джинни.
- Твой брат - козел, - тихо отвечаю и слышу, как хлопнула дверь. Я, кажется, отомщена. Засыпаю с улыбкой на лице, а просыпаюсь с головной болью. Мама всегда говорила, что перед сном плакать нельзя. Девочки еще спят – воскресенье. Убеждаю себя, что убивать Лаванду сейчас – не лучшее решение.
До ванной старост идти три минуты, я спускаюсь в гостиную, обхожу мирно сопящего опухшим носом Рона и замечаю огромным фингал под его глазом. Похоже Джинни вчера добавила красок к моей портретной росписи. На завтрак я прихожу в одиночестве, за гриффиндорским столом сидит только очень сонный Невилл. Улыбается мне смущённо, а я похлопываю его по плечу и принимаюсь за свою порцию тостов. Вспомнила, что у меня сегодня отработка у Снейпа – чуть не подавилась. С обречённым видом разглядываю стол преподавателей, но профессора не нахожу. Зато нахожу МакГонагалл, которая с сердобольной улыбкой смотрит в мою сторону. Интересно, про нас Роном и домовые эльфы в курсе? По пути из Большого Зала сталкиваюсь с Лавандой, та отводит взгляд и пытается меня обойти. Намеренно толкаю ее плечом.
В библиотеке пусто. Захожу в самый дальний угол и достаю учебники. На столе тут же мягким светом загорается лампа, кресло отодвигается, приглашая в свои объятия. Улыбаюсь старым друзьям, которые никогда не предадут меня и не найдут объятия Лаванды более заманчивыми. В этой уютной обстановке забываю про обед и с трудом вспоминаю про отработку. Нацепив на лицо самое недовольное из своих выражений, спускаюсь в подземелья. Партия котлов уже ждет, профессора нет. Беру щетку и пододвигаю первый котел ближе.
- Оставьте это развлечение Поттеру, мисс Грейнджер, - раздается над ухом голос.
Вздрагиваю и резко оборачиваюсь. Стоит, смотрит на меня оценивающим взглядом, руки на груди, мантия из-за этого топорщится. Я медленно отодвигаю котел – а вдруг ослышалась? Но нет – профессор Снейп достает ингредиенты и выставляет их передо мной.
- Вам не кажется все это знакомым?
Еле сдерживаю улыбку – он хочет, чтобы я Оборотное зелье приготовила?
- Да, сэр.
Он хмуро кивает, а я мысленно аплодирую – спасибо, что удержались от ненужных расспросов, профессор.
- Подумайте, мисс Грейнджер, каким образом можно усилить эффект зелья.
Опять разговаривает, будто со стенкой. Он меня боится, что ли? «Случайно» задеваю его рукой. Вот это реакция! Когда профессор отдышался и позволил себе придвинуться к моему столу на полшага, я решила задать вопрос:
- Зачем усиливать эффект, профессор, не лучше ли сократить сроки приготовления?
Все-таки я заставила его посмотреть в свою сторону. И где же ваша хваленая невозмутимость, профессор? Что за удивленное выражение лица? И не стоит даже пытаться лезть в мою голову, об окклюменции я знаю не понаслышке.
- Считаете себя самой умной, мисс Грейнджер? – прошипел он.
«Да, считаю! И горжусь этим. Лето после финальной битвы прошло для меня не в вечном праздновании дня Победы, профессор».
Но я промолчала.
- Зелье было изобретено не год, и не два назад. Лучшие умы работали над ним на протяжении многих веков. И чего же, по Вашему мнению, им не хватало, чтобы сократить срок приготовления?
«Может быть уверенности? Все зельевары такие… эм-м-м… скромные, нерешительные. Нет-нет, я вовсе не вас имею в виду, профессор. Вы же исключение, впрочем, лишь подтверждающее правило».
Продолжаю нарезать ингредиенты, не поднимая головы. Привычка разговаривать сама с собой появилась у меня еще в детстве: сложно без друзей, знаете ли. А когда друзья – мальчишки, еще сложнее.
- И вдруг какая-то легкомысленная девчонка решила, что она… - продолжал накручивать себя профессор.
- Корень солодки, - пробормотала я.
- Что?!! – и как стукнет руками по парте.
Я подпрыгнула, но все-таки повторила дрожащим голосом:
- Корень солодки…
Профессор завис. Он стоял передо мной, открывая и закрывая рот, будто я только что сказала, что Вольдеморт возродился и убить его можно, станцевав голым на столе перед всем Министерством Магии. Хотя нет, эффект был бы не столь потрясающим. Снейп позволил бы себе лишь усмехнуться. Но его выдержки хватило, чтобы не надеть мне на голову котел и не захохотать в истерике. Интересно, а как профессор смеется? Громкий, раскатистый, заразительный смех? Вряд ли… Скорее всего, его смех немного хрипловат и приглушен, будто он сам стесняется этого проявления эмоций.
Ну вот, профессор перезагрузился и даже смог принести мне корень солодки. И отошел от стола, будто опасаясь за свою драгоценную жизнь. Прислонился к стене и выжидающе посмотрел на меня.
«Очень любезно с вашей стороны, профессор. Можно начинать, да? Может, Вы потрудитесь взять перо и пергамент и записать? Ах, нет, у Вас же идеальная память, итак все запомните».
В тишине, под пристальным взглядом Снейпа я варила зелье. Просчитывая все до мелочей, будто сдавала самый важный экзамен в своей жизни. Варила и вспоминала, как делала это летом в подвалах дома на площади Гриммо. Варила и мечтала утереть нос профессору. Варила, чтобы доказать, что я уже не та зазнайка и выскочка, к которой он так привык. Я забыла про время, я забыла про Снейпа, который, кажется, уже принял вид статуи и даже перестал дышать. Перелила зелье в колбу и поставила на стол.
- Странный цвет…
«И это все, что вы можете сказать, сэр?»
- Зелье должно настояться два дня, - пробормотала я.
- Это действительно Оборотное зелье?
«О, Мерлин, да! Ну, хотите, я сама приду через пару дней и проверю его на себе?»
Лишь кивок в ответ.
- Вы свободны, мисс Грейнджер, уже поздно. Возвращайтесь в гостиную.
И никаких эмоций в голосе, хотя я знала, что стоит мне выйти, и он придвинет к себе котел и будет повторять процесс приготовления зелья шаг за шагом, будет исследовать, будет проверять… Доброй ночи, профессор.
Я тихо прикрыла за собой дверь.

Утром Зелья. Сдвоенные. Снейп, по традиции, влетает в кабинет и окидывает взглядом каждого ученика.
- Мисс Грейнджер…
Это он меня?
- Мисс Грейнджер, останьтесь после урока, - не послышалось.
А голос такой вкрадчивый, даже слизеринцы косятся в мою сторону с каким-то подобием жалости во взгляде. Прямо чудеса конспирации, профессор.

- Откуда вы узнали про корень солодки?
А где же: «Браво, Гермиона! Настоящий прорыв в науке!» Конечно, дождешься от него.
- Озарение, - сказала и отвернулась. Будто самой стыдно за такие слова. Снейп недоверчиво пялится на меня еще несколько секунд и встает из-за стола.
- Вы опубликовали где-нибудь свое…озарение?
Я прямо зарделась – он считает это достойным публикации.
- Нет, сэр.
- Вот и хорошо.
Что хорошего? Себе хотите присвоить? От злости я даже забываю про мысленный блок. А вот профессор, кажется, не оставлял попыток проникнуть в мою голову. Черт!!!
- Ну что же вы, мисс Грейнджер, продолжайте. Ваше воображение рисует очень интересные картинки, - от этих слащавых интонаций меня прямо передернуло.
- Это мой диссертационный проект, профессор, - все-таки смогла выдавить из себя.
- Вы еще школу не окончили.
- Вы сомневаетесь, что окончу, сэр?
Предпочитает промолчать.
- Мечтаете поскорее вырасти? Стать самостоятельной?
Мечтаю сбежать из этой страны, где все напоминает о войне, Роне… Нет, я не заплачу. Я же сильная… сильная гриффиндорка…
- Не боитесь, что это озарение - лишь случайность? И за ним больше ничего не последует? Не боитесь остаться неудел, изо дня в день перебирая в голове тысячи составов? Составов, которые были придуманы до вас, мисс Грейнджер?
Я вздрогнула.
- Что Вы предлагаете, профессор?
- Я предлагаю Вам получить достойное образование и, для начала, просто овладеть профессией. Научные открытия - это, безусловно, хорошо, но не они кормят зельевара, мисс Грейнджер.

Слишком поздно я вспомнила о том, что Малфой наверняка решит мне отомстить. Эта мысль посетила меня, когда я уже лежала связанная и в какой-то нише и перебирала в уме тех, кто мог и хотел напасть. Развязаться самостоятельно не получалось, покричать мне тоже не дали, заткнув рот кляпом. И слишком поздно я вспомнила о том, что умудрилась простыть вчера вечером в подземельях. Нос не дышал… воздух в легких заканчивался… Какая глупая смерть, подумала я, пока не «слишком поздно», и отключилась.

Воздух с трудом прорывается в легкие и выходит оттуда, принося скребущую боль. Хватаюсь за горло и открываю рот – дико хочется пить. Мои мысли услышаны, и к губам подносят стакан. Быстро заглатываю в себя жидкость и морщусь от неприятного вкуса. На лоб ложится прохладная рука. Я открываю глаза – Гарри.
- Как ты? – и в глазах плещется жалость, много жалости – утопиться прям можно.
- Что-то не очень, - признаюсь я и пытаюсь улыбнуться. Осматриваю палату – больше никого.
- Я подумал, что Рон – не тот человек, которого ты хотела бы сейчас увидеть.
Хмыкаю и благодарю его за проницательность.
- Первокурсники наткнулись на тебя.
Наткнулись и палками потыкали, проверяя, жива ли? Да и как можно было наткнуться на меня в нише? Они там в прятки играли, что ли?
- Мадам Помфри сказала, что вечером уже выпишет тебя.
Он, кажется, ждет моей реакции, а я, кажется, так ничего и не сказала ему.
- Хорошо, Гарри. Я рада, что ты зашел.
- Снейп заходил недавно, - морщится. – Возмущался, почему ты вчера не пришла на какие-то занятия. Вы что, занимаетесь вместе?
«Угу, Гарри, сексом».
От этой мысли я не удержалась и хихикнула.
Недоуменно смотрит на меня. Я пытаюсь сесть и смахиваю с прикроватной тумбы стакан. «Репаро», - на автомате произносит Гарри, заботливо треплет меня по макушке и обещает забрать вечером. Хоть бы книжку какую принес.
Книгу приносит Снейп, причем не одну.
- Меня вечером уже выписывают, профессор.
Замирает на пороге, готовый в любую секунду развернуться и броситься обратно в свои подземелья. Мило улыбаюсь этому чудовищу.
- Я подумал, что Вам не мешало бы подготовиться к нашему следующему занятию, но раз вас уже выписывают… - разводит руками.
А мои глаза уже горят лихорадочным блеском, замечая ЧТО он держит. Бездумно протягиваю руку за одной из книг.
- Интересуетесь лекарственными зельями? – задумчиво произносит он.
- Там есть Зелье памяти… - выхватываю книгу и причмокиваю от удовольствия.
Сказать, что Снейп удивлен, значит ничего не сказать. Он придвигает к моей кровати стул и просто падает в него.
- А зачем вам Зелье памяти, мисс Грейнджер?
- Родители… последствия Обливэйт… - я по уши погружена в чтение и даже забыла, с кем разговариваю.
- И Вы не могли нигде найти этот рецепт?
- Пару раз оно упоминалось в книгах, и те ссылались на трактат, который был лишь в трех экземплярах. Но два экземпляра сгорели, а у кого хранится третий, я не знала.
- У меня, - тихо бормочет профессор.
Отрываюсь от книги, смотрю Снейпу в глаза и искренне улыбаюсь. Этого профессор вытерпеть точно не может, он как-то неловко встает и, буркнув что-то на прощание, вылетает из палаты.
А я счастлива. Скоро родители вспомнят, что у них есть дочь. И война для меня действительно кончится, теперь уже навсегда.
Задерживаю взгляд на списке ингредиентов и забываю, как дышать. Да что ж такое в последнее время с моим дыханием? Притягиваю к себе графин с водой и пью прямо из горла:
травы с Форума Помпей;
вода Озера четырех утопленниц;
золото привидений;
древко молота гнома;
кровь младенца, зачатого в любви;
последний цветок.

Роняю книгу и откидываюсь на подушки. Золото и кровь. Черная магия… зелье … я не смогу сотворить подобное…

__________________________________________________________

Глава 2. В путь
Слезы… всегда считала, что слезы – удел слабых. Пока не поняла, что это благодать, счастье, данное немногим – возможность выплакать боль. Выплакать разочарование и обиды. «И чтобы сердце успокоилось». Я уже не плакала, я рыдала громко и навзрыд, вздрагивая всем телом и проклиная этот день, эту книгу и Снейпа, сумевшего сохранить ее. Лучше не знать.
«Пасуешь перед первой проблемой, Грейнджер?» - усмехнулся внутренний голос. Усмехнулся как-то зло и голосом профессора Снейпа. «Какой же ты ученый?! Прав был профессор: одно открытие еще ни о чем не говорит. Девчонка! Наглая, самоуверенная девчонка». Я громко всхлипнула и отпихнула от себя подушку.
- Слезы счастья? – Гарри стоит рядом с кроватью и удивленно наблюдает за моей истерикой. Когда он вошел?
- Что? – я в недоумении смотрю на него.
- Несколько минут назад отсюда вылетел Снейп с диким выражением лица, и через некоторое время у тебя начинается истерика, - поясняет друг. – Гермиона, что за совместные занятия у тебя со Снейпом, из-за которых ты ревешь белугой?
- О, Мерлин, - бухаюсь обратно в кровать. – Я люблю его… Понятно? Люблю, и страдаю от неразделенной любви…
Может после этих слов эта дурацкая жалость сотрется с его лица?
Гарри хихикает. Удивленно смотрю на него:
- Что смешного в моей любви к профессору Снейпу?
- Гермиона, тебе там котел на голову не падал? Ты и Снейп? Придумай шутку поактуальнее, в этот бред уже давно никто не верит.
Я обиженно засопела – ну вот, теперь я даже в Снейпа влюбиться не могу ,что ли? Замахиваюсь на друга подушкой.
- Эй, Гермиона, - поднял руки он, - я сдаюсь.
Улыбается еще так – обезоруживающе.
- Люби своего Снейпа сколько влезет.
Я фыркаю – Гермиона Грейнджер и Северус Снейп – ну-ну, драма в двух актах.
Гарри тактично заходит за ширму и дает мне возможность переодеться, но это не мешает ему отпускать колкости в наш общий со Снейпом адрес.
- Ну и как он целуется?
- Не так противно, как Рон. И не так робко, как ты.
- Что-о-о? – Гарри закашлялся.
- Надо же нам кого-нибудь обсуждать по вечерам, - я улыбаюсь, Гарри подозрительно молчит. Выглядываю из-за ширмы – сидит весь красный, даже верхнюю пуговичку рубашки расстегнул.
- И предвосхищая твои расспросы, я не знаю, каков ты в постели, впрочем, профессор… - я мечтательно закатываю глаза, Гарри терпеливо изображает перезрелый помидор. Терпения хватает ненадолго. Как только до него доходит весь ужас ситуации – вскакивает и убегает. Ну не дурачок ли?

***
- Какие именно травы растут на Форуме Помпей?
Профессор замер, а потом повернулся в мою сторону.
- Решили поэкспериментировать?
- Это единственный шанс вернуть родителей, сэр.
Хмыкает и уходит в кабинет. Я отбрасываю нож и складываю руки на груди, готовая разразиться нелестными словами в адрес профессора. Но он возвращается и молча кладет передо мной книгу – «Волшебные травы и где их искать». Хм…ну да, и как я сама не догадалась? Порой мне простую задачу решить сложнее, чем мудреную головоломку.
- Вы были когда-нибудь в Южной Италии?
- Не-е-ет, - с опаской протягиваю я.
- Тогда искать будете долго
Он, кажется, рад этому обстоятельству.
- А вы варили когда-нибудь Зелье памяти? – встречный вопрос. Я его обидела?
- Нет, мисс Грейнджер, - и ядовито отпускает, - с ингредиентами накладочка вышла.
Плюхаюсь на стул.
- Видите ли, мисс Грейнджер, в зелье должна использоваться кровь вашего младенца, автор рецепта решил опустить это маленькое пояснение. Хотя кровь можно добавить в уже готовую основу. Запланировали в ближайшее время появление ещё одного лохматого существа, и потому срочно рвётесь в Италию?
Косится на мой живот. Испуганно пячусь.
- Я ведь буду прав, если предположу, что в клинику Святого Мунго Вы уже обращались?
Киваю.
- И вам не смогли ничем помочь? Что ж, раскрою вам тайну, - голос становится более зловещим, - это зелье не удавалось сварить никому, кроме его автора-составителя, а он покинул мир еще в первом веке до нашей эры, мисс Грейнджер.
- Значит, я буду второй, - и почему мой голос звучит так безжизненно? – Вы должны отпустить меня в Италию!
- Должен?!
Ой, я совсем забыла, с кем разговариваю. Отступаю на шаг и упираюсь в парту, профессор продолжает сверлить меня взглядом.
- Простите, сэр, - куда бы отвернуться…
Спасение приходит внезапно:
- Ой, профессор, котел!
Не успела. Забытое нами зелье угрожающе булькнуло и вдруг взорвалось фонтаном, окатив профессора с ног до головы.
- Вы свободны, - цедит сквозь зубы, вытирая с лица зелье.
«А оно не ядовитое, нет? Профессор, вы там в женщину не превратитесь, нет? И телами мы с вами не поменяемся? Что, вообще ничего интересного с вами не произойдет? И не закудахтаете? И крылья не вырастут? Хотя какие могут быть у вас крылья… если только перепончатые…ой, я, кажется, опять забыла про мысленный блок».
- ВОН!!! – срывается на крик Снейп, я хватаю сумку и выбегаю из кабинета жутко смущенная, еле сдерживая нервный смешок, перерастающий в громкий хохот. Но уже в гостиной Гриффиндора. Гарри и половина факультета косятся в мою сторону. Машу им рукой и убегаю в спальню. Там сползаю по стенке.
Надо завтра поговорить с профессором МакГонагалл, она точно отпустит меня в Италию.

- Нет, мисс Грейнджер.
Давлюсь печенюшкой, и удивленно смотрю на директора.
- Но…
Профессор МакГонагалл качает головой и повторяет:
- Нет, мисс Грейнджер. Это очень опасно, а я… - тяжело вздыхает, - не могу больше рисковать жизнью своих учеников.
Я напряженно сжимаю кулаки, так крошится печенье.
-Я понимаю, насколько это важно для вас, Гермиона, - опускаю голову, пытаясь сдержать слезы. – Но одна вы туда не поедете.
- А с Гарри?
- Мисс Грейнджер, - повышает голос она. – Несмотря на все заслуги мистера Поттера, он все еще является учеником Хогвартса, как и вы.
- Профессор Флитвик?..
- Он еще не оправился.
- Профессор Спраут?..
- Она не может оставить растения.
- Хагрид?..
- Гермиона, прекратите гадать, - встает и кладет руку на плечо.
Знаю я эти ваши психологические жесты. Сначала успокоить, а потом огорошить.
- С вами поедет профессор Снейп.
Ну вот, я же говорила… КТО????!!!!!

________________________________________________________

Глава 3. Травы с Форума Помпей
- Вы когда-нибудь аппарировали на дальние расстояния?
- Нет, но…
- Но читали об этом? – презрительно щурится.
И что я должна на это ответить? Что-то ведь должна? Но профессор уже смотрит в другую сторону. Это вызов? А вот и нет, уважаемый профессор, я все-таки умею молчать!
- Закройте глаза, мисс Грейнджер. И, желательно, рот. Мы будем в Южной Италии в полдень, в разгар сиесты.
Хочу сказать, что знаю об этом. Но он уже бесцеремонно хватает меня за рукав мантии. Чувствую знакомый рывок.
Рот я закрыть не успела , теперь проглатываю взметнувшуюся от нашего появления пыль и тру заслезившиеся глаза. Фирменно интонированное «я же предупреждал» так и не прозвучало, но столь ощутимо повисло в воздухе, что можно потрогать руками.
- Где мы? – хрипло спрашиваю я, снимая мантию. Ну и жара, хорошо, что догадалась надеть шорты и льняную рубашку. Профессор поначалу критично осматривает меня, потом чему-то кивает и расстегивает пару верхних пуговичек. Вот и вся дань местному климату.
- На склонах Везувия, - снова невозмутим. Только сейчас догадываюсь поднять голову и испуганно отступаю на шаг – тяжелые белые клубы висят над жерлом великана.
- Не беспокойтесь, мисс Грейнджер, он спит. И будить его не входит в наши планы.
Не слушаю. Проникаюсь почтением к стихии, стёршей с лица Земли столько городов. Вольдеморту такая мощь и не снилась. Склоны Везувия уже давно покрыли заросли травы, а ниже проглядывали крыши домиков. Когда мы спустились, оказалось, что домиков было много. Очень много… Так много, что глаза разбегались. Нет, я, конечно, слышала о сумасшедших, живущих у подножия вулкана, но думала, что это лишь пара десятков экстремалов, а не пара миллионов человек.
- Это все пригород Неаполя, - отвечает на немой вопрос профессор. – Помпеи дальше, нам придется еще раз аппарировать.
- Почему мы делаем это дважды?
- Чтобы не промахнуться и не оказаться в жерле. Местная природа не очень добродушна к любым проявлениям магии, мисс Грейнджер.
Вздрагиваю – признаться, вчера меня не раз посещала мысль самостоятельно аппарировать в Помпеи.
- Надеюсь, теперь вы осознаете всю глупость таких мыслей?
Удивленно смотрю на него.
- Я разгадал ваш мысленный блок, - самодовольно ухмыляется. – Признаться, пробираться через ваши мысли о каких-то непонятных знаках было нелегко.
Похвалил он меня что ли?
- Это простейшие теги, профессор. Мало кто из магов знает что такое Internet.
- Net?
Интересно, а у меня получилось повторить такую же самодовольную ухмылочку?
Кажется, у профессора вошло в привычку хватать меня и неожиданно аппарировать.
Необычно высокая влажность заставляет дышать открытым ртом, пока профессор так же невозмутимо продолжает свой путь в сторону каких-то закусочных. Проголодался? Трясу головой и иду за ним. Слева выпрыгивает какой-то араб и на ломаном английском просит (требует!) приобрести книгу о Южной Италии. Нервно сжимаю палочку и ищу глазами своего провожатого. Тот явно веселится, наблюдая за разыгравшейся сценой. Араб продолжает пихать мне в руки книгу, повторяя: «English! English!» У меня на лбу написано, что я знаю english? Вырываюсь из «объятий» добродушного араба. После чего начинаю вздрагивать от любого английского слова, произнесенного в радиусе двух метров.
- Поторопитесь, мисс Грейнджер, признаться, никогда не догадывался, что книги могут вас пугать, - саркастичный баритон.
- Я вовсе не книг боюсь, профессор, - язвительное сопрано.
- Нам необходимо обойти охранные проклятия магглов.
- Охранные проклятья?
Профессор морщится и показывает в сторону рамок-металлодетекторов. Сдерживаю смешок.
- И как же они проклинают? Оглушают ультразвуком каждого?
Уже не сдерживаюсь и громко смеюсь. Профессор молча пережидает мою истерику.
- Мы сюда похохотать пришли?
Совесть просыпается во мне неожиданно. Достаю палочку и отрубаю рамку, мог бы и сам это сделать.
- Они не опасны. Идёмте.
Ох, как красиво – вдоль дорожки возвышаются платаны, половина из которых уже сбросила кору. Слева, в двух шагах от нас – легендарные помпейские стены, обнажившие каменную кладку. Эта антисейсмическая кладка, однажды устоявшая против Луция Корнелия Сулла, не спасла укрывшихся в городе жителей от сотен тонн пепла.
Мы входим в городок, и голова начинает кружиться – жарко, со всех сторон окружают раскаленные камни. Скептически осматриваю маленький фонтанчик.
- Потерпите, мисс Грейнджер, здесь вода всегда теплая. Чуть дальше будет прохладнее.
Прохладнее это как? Не плюс сорок, а плюс тридцать девять?
Спотыкаюсь о внезапно выросший из земли камень и еле сдерживаюсь от ругательства.
- Это древнепомпейский пешеходный переход, мисс Грейнджер, и строители подразумевали, что люди будут ходить по камням, а не спотыкаться о них, - вот не прокомментирует какое-то действие – не уснет спокойно!
- Комментарии к событиям никоим образом не влияют на мой сон, мисс Грейнджер. Ни мои, ни чужие.
«Ага, знаю, что на этот сон влияет: двадцать баллов с Гриффиндора, вздёрнуть бровь 3 раза, убить взглядом один, размешать с собственным ядом, но не взбалтывать. Вот рецептик Сна без Сновидений от лучшего зельевара Британии. Принимать ежедневно, эксклюзивно… Разработано для себя любимого, ибо остальным достаётся побочный эффект под названием «Ужас хогвартских подземелий».
Фаллические символы, натыканные почти по всем стенам, так и притягивают взгляд. Один, особо крупных размеров, расположился прямо на дороге. Вспоминаю о некоторых, связанных с ними, легендах и изрекаю:
- Погладьте, профессор, и будет Вам счастье. Вы же верите в магию древних римлян?
- Сомневаетесь в моих способностях данного рода?
Думаете, я покраснела? Вытираю пот со лба и наслаждаюсь видами Везувия.
- Тут же ни одной травиночки, профессор.
- Мы еще не дошли до Форума, мисс Грейнджер, имейте терпение.
Жарко…Ненавижу сиесту… Бросаюсь к очередному фонтанчику и, чёрт с ними: с профессором и терпением, жадно пью теплую воду. Выгляжу, наверное, измотанной: раскрасневшаяся, с мокрым лицом, прилипшей ко лбу челкой. Рубашка уже давно завязана на животе узлом. Снейпа эта фривольность не сильно и беспокоит, только реже стал смотреть в мою сторону. Хм, подумаешь…гимнофоб…
Вот он – с каменным лицом обходит стеклянные ящики, но я задерживаюсь и прижимаю руки ко рту – люди. Вот они - оставшиеся в городе жители Помпей. Те кто не успели, не смогли или не захотели уйти. Похороненные заживо… Теперь нарочно оставленные археологами в тех позах, в которых они умирали… Жестоко.
Сглатываю образовавшийся в горле комок и спешу за профессором.
- У каждого свой выбор: уйти или остаться, мисс Грейнджер…

Пока меня терзают мысли о так глупо погибших людях, тропа выводит нас к Форуму. Лишь заметив какую-то растительность, удивленно отрываю взгляд от дороги – ровная зеленая лужайка, чем-то напоминающая маленькое футбольное поле. Снейп замер в полуметре от заграждения.
- А какая трава именно мне нужна, сэр?
- А какая именно указана в рецепте?
Будто он сам не помнит!
- Просто «травы с Форума Помпей».
- Вот Помпеи, вот форум, а вот «просто трава», мисс Грейнджер. Что Вас смущает?
Недовольно фыркаю, подхожу к заграждению и опускаюсь на теплую землю. Вырываю клочок «просто травы» прямо с землей и аккуратно запаковываю в пакетик.
- Надеюсь, это не считается вандализмом? - ну что за своевременные мысли в моей голове.
Встаю и пошатываюсь от внезапного головокружения.
- Кажется, нам пора попробовать неаполитанской пиццы, мисс Грейнджер.

Проталкиваемся через толпы туристов к выходу, я падаю на первый попавшийся стул. Передо мной тут же появляется миловидный официант и протягивает меню.
Бормочу заветные слова «уно», «пицца», «Маргарита» и прикрываю глаза. Профессор ставит передо мной холодную «аква натурале» и осматривает меня придирчивым взглядом. «Со мной всё настолько плохо?»
- Да, мисс Грейнджер, - я уже привыкла, что он постоянно копается в моей голове.
Профессору приносят маленькую чашечку эспрессо, удивленно смотрю на него:
- Лучший бодрящий напиток, мисс Грейнджер, по жаре, если разморило и хочется спать. Рекомендую.
Киваю и не отрываясь выпиваю полбутылки воды. Официант приносит Маргариту, и я с довольной улыбкой вгрызаюсь в кусок пиццы. На мгновение даже забываю, что рядом профессор Снейп. Лишь на мгновение:
- Следующий по списку ингредиент – вода.
«В моей бутылке?»
- Озера четырех утопленниц, мисс. Есть какие-нибудь озера на примете? Если, конечно, у вас нет на примете четырех потенциальных утопленниц.
«Только потенциальные утопленники, сэ-э-эр. Два, как минимум».

У вас когда-нибудь возникало ощущение – заходите вы в квартиру, а хозяева, будто в спешке, собрались и убежали. Даже остатки завтрака со стола еще не убраны, а постели застелены ровненько, окна закрыты и воздух уже такой спёртый.
Подобное ощущение возникло у меня, когда мы бродили по Неаполю – ни одного открытого магазина, людей нет. Да и где же, всем известные, горячие и импульсивные неаполитанские водители?
- В выходные многие жители Неаполя уезжают из города, мисс Грейнджер.
«Профессор сегодня – прям персональный гид, очень мило с его стороны». Строит кислую мину. А я, уставшая, замученная мечтаю лишь о душе и не понимаю, зачем мы таскаемся по Неаполю. На виды посмотреть? Да-а-а, виды шикарные, особенно с той смотровой площадки, где душка Снейп запнулся о выступ и выронил пластиковый стаканчик с фруктовым салатом. Я даже чуть не прослушала его лекцию об островах, открывшихся нашему взору.
- А вон тот остров, мисс Грейнджер, силуэтом должен напоминать идеальную женщину.
Внимательно присматриваюсь – беременную женщину можно назвать идеальной? Или это с какого ракурса на формы смотреть?
- Почему вы считаете, что идеал женщины – беременная женщина?
- Это Вы так считаете, профессор, а я просто сравниваю – очертания острова на «просто женщину» мало похожи. Она явно в положении.
Кажется, я его заинтересовала – он перегибается через парапет. Ой, как бы не упал! Что я директору МакГонагалл скажу?
- А если посмотреть с другой стороны… - бормочет он.
- С другой стороны, профессор, у этой женщины просто большая грудь, - недовольно отвечаю. – И это не идеал уже, а стандарт мужских предпочтений.
- Мало вы знаете о наших стандартах, мисс Грейнджер, - хмыкает он.
А вот теперь я краснею. Да что ж такое!
- Профессор, зачем мы кружим по этому душному и грязному Неаполю? – настроение огромными темпами приближается к нулевой планке, и я почти не обращаю внимания на архитектурные роскошества.
- Не думали же вы, мисс Грейнджер, что я здесь с вами только ради какого-то подножного корма?
Мгновенно вспыхиваю от гнева:
- Не корма, а ингредиента!
- Ингредиента Зелья из мифов? Думайте, как хотите, мисс Грейнджер, - отмахивается он. – Предлагаю вам прогуляться по Неаполю полчасика самостоятельно, встретимся на Площади Муниципалитета. Надеюсь, из вашей взмокшей головы еще не вылетело ее местонахождение?
Ответа он явно не ждет. И даже, если я в назначенное время до места не дойду, профессор Снейп так же спокойно аппарирует в Хогвартс и скажет МакГонагалл, мол, «потерялась мисс Грейнджер», а потом еще руками разведет и усмехнется как-нибудь…о! сардонически!
Я от колонны к колонне брожу по площади, отсчитывая положенные тридцать минут. На такой жаре время, кажется, не идет, а ползет, действуя на нервы.
За углом есть маленькое кафе, там подают неаполитанский кофе с приторно-сладким ореховым сиропом. И пирожные… И фрукты, начиненные легким итальянским мороженым… Но кафе за углом. С площади не уйти.
Профессор возвращается ровно через полчаса, уже привычно берет меня за рукав, и мы аппарируем к Хогвартсу.
В тягучем, как эта неаполитанская сиеста, молчании доходим до ворот и разбредаемся в разные стороны.
- Мисс Грейнджер, - слышится мне вслед. – Озеро в Чехии…

_____________________________________


Глава 4. Вода из озера.
Повыдржи — долина горной реки Выдры, полная огромных валунов и морен. Где-то здесь, в горных потоках в районе Мертвого луга берет свое начало Влтава. Портключом меня занесло несколько южнее, к Верховому болоту на Квилде. Тропу скрывает чавкающая под ногами жижа, но я продолжаю идти. Посреди этой «дремучей и косматой» местности есть маленький водоём: «Озеро четырех утопленниц». Полвека назад четыре сестры – одна за другой – прыгнули в воду с камнем на шее. Чем это было? Проявлением дружбы? Солидарности? Сумасшествия? Помрачнения? Кому и что они хотели доказать? Никто не знает, но души девушек не обрели покоя, и заплутавшие на болотах путники часто их встречают. То, что они были ведьмами, стало мне ясно сразу, как только я услышала местную легенду об обстоятельствах смерти их матери.
Обитаемым в этом поселении на краю болота оказался всего один дом. Ещё в Хогвартсе я скопировала карту и, с помощью поискового заклинания, обозначила свой путь от портала до озера. По всему выходило, что дорога, по которой так или иначе ходили люди, начиналась сразу за этой деревенькой. Я представилась работником местной природоохранной конторы, посетовала на необходимость полевых исследований. Надо, мол, до заморозков успеть взять пробы грунта и воды из открытого водоёма посреди болот. Пани Дворжекова только перекрестилась, когда я спросила об озере, а вот старый пан подозвал меня к себе и, усадив на широкую выщербленную лавку, рассказал:
- Пять семей нас в деревне жило, да вот зустали мы одни. Смешно, что за деревня такая из пяти человек? Усэдлость – да и только.
«Заклинание перевода что ли барахлит?» А пан продолжает:
- Томаш вон там жил: на самом холме, ближе к лесу. Он-то первый и умер. Ушел спозаранок к озерцу, удочки успел закинуть на том берегу, где ивы растут. В ивняке его к вечеру мёртвым и нашли. Жена его нашла. Ох, кричала-то она как, выла просто… Убили Томаша…Точно убили! Страшным таким его нашли – кожа уже синяя да в струпьях каких-то, вместо глаз – дырки одни, да шевелится там что-то. До сих пор вспоминаю, и тошно становится, муторно. Одежды на нем не было совсем почему-то, и руки его же леской связаны. Видимо вырываться он еще пытался – на запястьях ровно ниточки кто повязал, леска бурая – в крови вся, значит. Сильный мужик, килограмм под сто, да не вырвался, не хватило силенок. Леска прочная оказалась. На сома, видать, брал. А на спине Томаша знаки всяки, ножом будто вырезанные. Тогда брат мой Ян шапку-то снял и перекрестился, про сектантов чертовых что-то пробормотал. Не поверил я ему: ну откуда у нас сектанты? Отродясь таких не было. Деревня на отшибе самом, до мьеста километров тридцать будет. Не могли они досюда добраться. «А убил тогда кто?» - стучал кулаком по столу Ян. Да что толку кричать – не знает никто.
Жена погоревала, да сколотили мы гроб и похоронили Томаша по-мирски, в лесочке, кладбище-то болото проглотило. Это раньше в деревне тридцать домов стояло, да уехали все, да поумирали, только мы и остались, вчетвером теперь уже. Поминки справлять некому. А на девятый день явился Томаш жене, стучал израненными руками в окно, тряс головой, потом что-то промычал и сгинул. Да что говорить, перетрухала тогда Анна, посреди ночи к нам в дом ломилась – бледная, губы синие, трясет всю. Постелили мы ей, значит, на печке, палэнку налили, сами по лавкам расселись и бдим, вдруг опять Томаш придет.
Сон сморил нас под утро. Проснулся я от тихого «кап-кап», ну думаю, Ян спросонья кружку перевернул, вот и капает вода, толкаю брата в плечо – молчит, отвернулся только к стенке. А вода все капает и капает, и тревожно мне так, и спать хочется, встал я, ищу кружку – стоит на столе, а капает откуда-то с печки. Присмотрелся я – а печка-то в чем-то вымазана, провожу, значит, рукой по побелке – ну точно кровь, вязкая такая, пахучая, прям тошнота к горлу подкатила. Испугался, думаю, Анна с собой сотворила чего. Занавеску-то отдернул – лежит вроде Анна, не двигается, а глазища в потолок уставились и на руку покрывало намотано. Чертыхнулся, кровь откуда? Я её трясти, а она в моих руках точно рыба снулая. И холодная какая-то, а ладони повлажнели от чего-то липкого. Отскакиваю, задеваю ногой ухват. Он падает и вдребезги разбивает ту самую кружку с водой. Ян заворочался, просыпаясь, а я смотрю на свои руки, и крик не вытолкнуть из глотки. Всё по локоть в крови. Сняли мы с печки Анну – голова так жутко запрокинулась. Горло, значит, перерезано, одежда сорвана, Да, и знаки на теле! Вроде те же самые. Яна прям в сенях и вырвало, я только палэнку плеснул в кружку да одним глотком и осушил. Завернули мы ее в простыню, пошел я в чулан – лопату искать. Тругхлы сколачивать было не из чего, так и пришлось, не по-людски прям, хоронить в одном саване из простыни. Пока могилу копали, всё меня совесть ела: Анну, ровно падаль какую безродную хороним, под ближайшим кустом и в голую землю. Э-эх. И в тот же вечер я к соседу Штефану пошел за досками – не то чтобы про запас, да как предвидел, что понадобится ещё гроб скоро.
Штефан жил один – старик уже, жену-то давно схоронил, детей у них не было, жить не для кого. Другой на его месте запьет, а Штефан каждый день запрягает кобылу и в лес – деревья пилить. Загрузит бревнышко и весь день его милует – все сучки аккуратно обрежет, да в сторонку отложит – игрушки потом из них вырежет. Кору снимет и в корзинку – под желоба; а потом уже и доски выпиливал, весь день пилил – весь двор стружкой был усеян. И справлялся ведь один, положит бревно на козлы, двуручку к ближнему дереву жгутом подвяжет и пилит – туда-сюда. А в субботу снова запряжет лошадку и в село везет и игрушки, и желоба, и доски.
Постучал я по забору палкой, да все равно, думаю, не услышит – пилит. Залаяли собаки во дворе, остановилась пила, и шаги такие тяжелые к калитке: «Петр?» - кричит, значит.
«Открывай, пане, дело есть», - кричу в ответ я.
Рассказал я ему про Анну, поохал старик, головой покивал и тоже слова Яна повторяет: «Небось сектанты». «Да откуда ж им взяться-то?» «Эта нечисть откуда хочешь повыползает», - отмахнулся от меня Штефан и доски тащит. «Ты ружьишко-то наготове держи, а то мало ли что».
Послушался я Штефана, и в этот же день ружье начистил, да под кровать положил и Яна предупредил – в село ночью не ходить, двери запирать. О пьет лэт старши неж я, але глупый. Не прибрала его никакая баба к рукам, вот и приходилось мне нянькаться, значит.
Ночью слышу – половицы скрипят, Яна на кровати нет, видать помочиться к ведру пошел. Да дверь тут же заскрипела, подхватил я ружье-то и босиком прям в сени, значит, бегу.
А Ян уже хрипит, на полу корчится: «Ведьма, - шипит, - ведьма – Анна», - и за отворот рубахи меня к себе тянет, кровь горлом уже идет, а он все сказать что-то пытается. Испугался я, отшатнулся от него, привалился к стене и дышу так тяжело. А Ян уже дух последний испустил и завыл я тут, закричал зверем, бросаюсь к брату, прижимаю тело его в крови испачканное – а на плече знак опять этот.
Не помню – сколько я так с ним просидел. Когда закоченел совсем Ян, я в сарай пошёл. Стучу молотком по гробовым доскам и будто сам в себя те гвозди заколачиваю. Заря успела заняться – я тругхлу закончил. Запряг лошадь, да в село поехал к бабке – привезти ее, проводить брата. Да вот бабка в дом не зашла: «Выноси, - говорит, - гроб во двор, но за этот порог не ступлю, сила тут нечистая водится. Коли хочешь, чтобы брат упокоился – выноси во двор, а над дверью топор повесь, да свечу на забор приладь освещенную. И молитву читай каждое утро и вечер, авось, отведет от тебя напасть. Проклята ваша деревня, ведьмой проклята. Пока лицом вниз не ляжет, не успокоится – всех резать будет».
Мне тогда что чистая сила, что нечистая - всё одно было, горем убитому, но слова запомнились, и Штефана я позвал. Сделали всё, как бабка сказала, хоть и не понимали ничего: в тот же день и топор над дверью повесил, и свечу к забору привязал. Когда брата схоронили, совсем сник я, отвез бабку, а она вместо прощания все причитает: «Проклята, да лицом вниз».
Напились мы тогда с паном Штефаном крепко, и привиделось будто пришла ко мне ночью Анна – плачется, дверь открыть просит; простыней, в которой мы ее схоронили, обмотана, лицо грязное, на шее рубец страшный, руки тянет: «Открой дверь, Петр, впусти попрощаться». Ох, сам черт меня дернул к двери встать, да заорали петухи, поднялось солнце, проснулся я и от двери отшатнулся в страхе. Ну, думаю, чего только по пьяни не приблазнится. И к старому пану пошел, про сон рассказать, да бутылку отнести – брата поминать. Вот только, подойдя к забору, не услышал я пилы. Ну все, думаю, и до тебя ведьма добралась. Даже переступить порог побоялся. Слышал лишь, как скулит во дворе псина. Рванулся я тогда к дому своему, лопату достал, да к могилке Анны. Долго копал, взмок весь, не думал, что так далеко ее положили. Последний пласт земли снимаю, и точно, лежит Анна, на месте глаз – провалы, простыня успела истлеть, да запах мне в нос как ударил, покачнулся и чуть в могилу не сполз. Смотрю на нее – касаться боюсь, что делать не знаю, дурно мне стало. Лопатой землю вокруг Анны всковырнул, влез в могилу, ухватил за остатки простыни, да лицом ведьму вниз перевернул. Тут силы и покинули меня, думал в этой могиле так и останусь – и меня Анна забрала с собой напоследок, успела все-таки. Как выбрался – не помню уже. Помню, что землю руками загребал, затаптывал могилу, потом до дома на четвереньках полз.
Утром набрался смелости – пошел к Штефану. Да во дворе прям и схоронил то, что от него осталось. Вырыл яму, досками заложил, стружкой присыпал, и земли сверху накидал, потом собрал весь свой скарб, запряг лошадку да в село отправился, так и бросил проклятую деревеньку со скотом вместе и не возвращался туда больше никогда.
А у Анны дети были. Девчонки. Две пары близнецов, но ни одна друг на друга не похожая, тихие. Все разговоры только между собой. Как научались ходить, считай у бабки и жили. Анна не наседка была, кукушка скорее. Мне ещё надо было рассказать им о родителях. Но когда я приехал – рассказывать было некому. В тот же день, как схоронили Анну, девчонки пропали, а за день до моего приезда сгорел их дом вместе с бабкой.
Их искали... Соседи видели как они, одна за одной, уходили по старой болотной тропе, что вела мимо озера в деревню к матери. У озера нашли потом четыре пары сапог, нож и обрывки верёвок. По следам выходило, что все они сами зашли туда с чем-то тяжелым и уже не вышли. Добра эти поиски никому не принесли. Кого на болота заведут, кого в лесу запугают – многие с нашей деревни уже пропали, - старик перешел на шепот. – Кто без вести, а кого и находят. Да вот только с теми же знаками… Уж думал, избавился я от беды, а и тут меня достала.

- Я провожу тебя завтра. Рано выйдем. Темнеет сейчас быстро, а выбраться из леса лучше засветло.
Будь я и в самом деле практиканткой-болотоведом, подобное предложение обрадовало бы меня безумно, но я вовсе не собиралась шлёпать по раскисшей октябрьской грязи всю дорогу до озера. Заклинание Ледяного Моста должно было обеспечить мне вполне комфортное передвижение. Вот только в компании с маглом его никак нельзя применять. Чтобы соврать такое?
- Ох, пане. И Вы туда же, - пускаю слезу. - Со мной вся наша группа, как с тухлым яйцом носится. Никто из парней не верит в то, что я не то что болото, а лужу перейти смогу. Как в поле выезжаем – меня в палатку и на обработку и сортировку проб. Колбочки посдают за три дня, и на танцы, а я ещё неделю в лаборатории сижу – отчёт составляю. В этом году поспорила, если сама пройду – без помощи местных, отчёты мои оболтусы сами писать будут, по своим пробам. А то я у них не староста – а овца, что стаю волков стережёт.
Старый пан отмахнулся от меня и, затянувшись какой-то горькой папироской, уставился в лес:
- Ты иди, holkо, по тропе, да не сворачивай никуда. Прямо к озеру и выйдешь. Только с утра иди – как только петухи прокричат, а иначе до ночи не выбраться тебе к ним.
Переждав у пана ночь, сон не шёл после такого, я вышла на тропу, едва дождавшись рассвета. И сейчас недовольно морщилась, проваливаясь в грязь едва не по колено. Дорогу через болота не гатили лет двадцать, и сейчас угадывалось только направление, отмеченное полусгнившими вешками. По ним и шла теперь, проклиная всё на свете, а в первую очередь себя. Какая мантикора меня дёрнула, двинуться в такой путь без друзей? Да что там без друзей, я вообще от всех скрыла, что направляюсь сюда, а не в библиотеку. Вот Джинни, наверное, удивится, не обнаружив меня ночью в спальне. Хотя, нет – не удивится: подумает, что я опять зачиталась где-нибудь в укромном уголке. А выходные тем и хороши, что мало кто интересуется твоим местоположением. Особенно, если ты заучка Грейнджер. Так что отправлялась я сюда в глубокой уверенности, что уже в воскресенье вечером буду в Хогвартсе. Подумаешь, за пару дней с каким-то болотом я точно управлюсь.
Кроны деревьев скрыли от меня едва поднявшееся солнце. Темнота сгущалась с каждым шагом вглубь чащи. Ни пения птиц, ни шелеста листвы. Всё что я слышала: чавканье трясины и хруст ломающихся подо мной веток.
Я шла час, может, два. Мои часы остановились через пятнадцать минут пути. Мост осыпался почти сразу, но я поначалу грешила на неподходящую топографию, и пробовать снова не стала. Рюкзак оттягивал плечи, ноги промокли. Попытка высушить их заклинанием ни к чему не привела – палочка лишь чуть-чуть потеплела в руке.
Замечательно, я одна, в лесу, без магии. По моим расчетам сейчас около восьми утра, а темно, как в… в общем, очень темно.
Никогда еще Гермиона Грейнджер не совершала таких опрометчивых поступков. Но ведь казалось так просто – аппарировать близ озера и набрать в сосуд воды. Вот только, чтобы аппарировать к озеру надо было хорошенько его представить, а картинок я нигде не нашла. Зато нашла фотографию близлежащей деревни.
Еще через какое-то время понимаю, что дальше идти не могу – я вижу только то, что окружает меня в радиусе метра. Всё остальное теряется в дымке испарений. Воздух спёртый – хоть ножом режь – с трудом проходит в лёгкие, и вот теперь действительно страшно. Ельник кончился, но светлее не стало. Выбираюсь на какую-то кочку, упираюсь ногами и выдёргиваю засохшую берёзку. Теперь у меня хотя бы есть щуп.
Думаю, а не вернуться ли обратно, но тут туман приподнимается, и я вижу открытую воду. Правда, довольно далеко. Тропинка уже едва различима, но она мне как бы и не нужна. Осторожно, приставными шагами двигаюсь вперед, и с каждым этим шагом я все глубже увязаю в трясине. Прощупав землю вокруг себя, не нахожу ни одного твердой кочки. Проклинаю свою самонадеянность и безрассудство. Ясное дело, озеро посреди болота окружают не гранитные берега, а вовсе уж непроходимая топь! Стоять нельзя – ноги всё больше проваливаются в грязь – надо идти и не останавливаться. Ни на секунду. Идти, не прислушиваясь к шорохам, надеясь на то, что торчащие из кочек орясины – это всё-таки вешки, и они мне не кажутся.
Вроде бы нащупала дорогу, но она ощутимо забирает в сторону. Становится суше, снова появляются деревья. Поздно вспоминаю, что человека всегда немного клонит влево. Достаю палочку в надежде применить заклятие-ориентир, но фортуна сегодня явно не на моей стороне. В страхе забываю о голоде, лишь горло саднит от жажды – это даже смешно, ведь вокруг меня столько жидкости. Но я берегу последние капли воды, прихваченной мной из Хогвартса, как талисман, как последний шанс на спасение. Будто это вода выведет меня из чащи.
Я уже не помню, когда сдалась. Обессиленная падаю в грязь, обнимаю рюкзак и плачу.
Легкое свечение я замечаю не сразу – слезы застилают глаза. Но свечение становится больше, ближе, и уже через мгновение я смотрю на девчонку лет двенадцати. У девочки толстое опухшее лицо и огромные глазницы, в которых нет ничего кроме пустоты. Тело прикрыто изношенным платьем, почти тряпкой. А сама она смотрит на меня внимательно этими пустыми глазницами. Забываю, как дышать. Где-то на краю сознания вспыхивает мысль, что это только призрак и вреда он мне не причинит, но в этом лесу эта девчонка кажется поистине жуткой.
Дрожащими руками сжимаю бесполезную палочку. Внезапный шорох привлекает внимание девочки, и она исчезает так же быстро, как и появилась. Чувствую, как у меня волосы встают дыбом, на душе становится так тоскливо – неужели дементоры? Хотя откуда они здесь, эта нечисть любит большие скопления людей.
Соображаю уже плохо – прикрываюсь рюкзаком, палочку не выпускаю. Шорох повторяется. Сил ждать - больше нет. Вскакиваю и бегу вперед, подальше от этого ужаса, спастись, спрятаться в другой черной дыре и тихо умереть там.
Тихо умереть не получается: с вскриком падаю в воду – в прохладную, чистую воду. Выныриваю, жадно хватаю ртом воздух и осматриваюсь – чуть пробивающийся свет отражается от поверхности озера. До берега меньше метра…в высоту…
Понимаю, что не допрыгнуть, и без чужой помощи не выбраться никак. Я моментально закоченела – вода ледяная. Сколько мне еще осталось – пять, а если повезет десять минут? И зубы вторят стуку сердца, отбивая гимн холоду и страху.
Говорят, сейчас у меня перед глазами должна промелькнуть жизнь, но я вижу только разноцветные круги. Пытаюсь подплыть ближе к дереву и ухватиться за торчащие корни, но они слишком скользкие, и я только зря обдираю себе руки об их шершавую поверхность. И в минуту отчаяния слышу голос: «Гермионо!» Кто-то с явным акцентом пытается докричаться до меня. Сил хватает только на срывающийся крик: «Я здесь!»
Пан Дворжек ложится животом на край обрыва и сбрасывает веревку. С трудом обматываю один конец вокруг талии и сигнализирую ему, что к подъему готова. Старый пан, с неожиданной силой, легко поднимает меня на берег и быстро ощупывает. «Цела?» Я киваю и бухаюсь на влажную землю – без сил, но с пузырьком воды за пазухой.
- Пора уходить отсюда, - говорит пан и подает мне руку, из-за ворота выпадает цепочка с медальоном – символ очень знакомый...
- Как вы меня нашли?
- Я этот лес вдоль и поперек в свое время излазил, любую тропиночку с закрытыми глазами найду.
- Но почему вы не предупредили меня? – все-таки на вопросы силы у меня остались.
- О чем? – пан на меня не смотрит, только тащит за руку в чащу.
Опять…опять темнота, лес, тишина, нарушаемая лишь нашими шагами. Но теперь я не одна. Вот только почему-то еще страшнее.
Страшнее… резко останавливаюсь и выдергиваю руку:
- Это вы убили девочек…

_____________________________________________

Глава 5. Hagalaz
- Это вы убили девочек…
Никаких эмоций – смотрит исподлобья. Взгляд у него тяжелый – только сейчас это замечаю. Спину выпрямил, плечи расправил – старый пан, да? Отступаю на шаг и чувствую, как ноги до щиколоток погружаются в грязь.
- Небось, умом тронулась, holkо, - стоит передо мной прежний пан. Дышит тяжело, глаза погасли, задумчиво подбородок потирает. Старик стариком.
Это на меня испарения так подействовали? Но нет, мозаика продолжает складываться, лишь добавляя новые и новые кусочки. Знаки… на телах находили знаки… Пан нарисовал их веточкой на песке. Такой корявый набросок. Символ на цепочке…
- Hagalaz, - шепчу я. Пан как-то нервно дергается. – Очищение…
Прикрываю глаза, собираясь с мыслями – передо мной стоит Инквизитор. Или полусумашедший фанатик… Но простой деревенский дурачок не может знать так много. Пан Дворжек – из рода Инквизиторов. Палачей волшебного мира. Рода, от отца к сыну передающего знания. Рода ненавидящего магию всем нутром. Рода, чьи особые отношения с одним конкретным местом обеспечивали его представителям необычайно долгую жизнь, а вторгнувшимся на их землю магам – крайне неприятную смерть.
Последний ли он? Есть ли у него потомки? И что движет им – зов крови или дань памяти?
Знает ли он, что я ведьма? Грубый, неожиданный удар сбил меня с ног – знает. Падаю спиной в грязь, морщусь от боли в скуле, сжимаю палочку, понимая, что на этот раз она мне не поможет. Пытаюсь подняться – руки тут же увязают.
- Что вы себе позволяете? – кричу, но второй удар возвращает меня в трясину.
Пан притягивает меня за грязные волосы и смотрит в глаза:
- Ведьма! – зло выплевывает он и отталкивает.
Одежда промокла и отяжелела от грязи – тянет вниз. С каким-то отупением понимаю, что бороться смысла нет – на чужой территории, без магии, со взрослым мужчиной. А тем более с Инквизитором, которому Сила была дана при рождении для борьбы с такими, как я.
- Зачем вы убили их всех? – пытаюсь оттянуть время смерти? Продлить мучения?
- Они все были очарованы ей – ведьмой!
Смотрит на меня все так же исподлобья – хотя бы не бьет.
- Анной? – погружаюсь все глубже. Теперь я поняла замысел пана – он дождется, когда трясина полностью поглотит меня.
Закрываю глаза, пытаюсь аппарировать, ничего не получается – Земля Инквизитора диктует свои условия.
- Ведьма околдовала их всех, я должен был очистить свою землю от ведьминской грязи!
- Убивая их всех?
- Томаш – ее муж – он полностью ей подчинялся, я видел это. Я не был уверен, в том, что она ведьма, но обряд очищения всё подтвердил – одна руна, вырезанная на его теле, выуживала все грехи наружу. Он кричал, будто дьявольский огонь пожирал его душу. Так и было. Все были прокляты ведьмой. Дьявольским отродьем.
Глубоко вздыхаю – грудь сдавило. Вытягиваю шею - вода достаёт уже до подбородка.
- Но ваш брат?
- Ублюдок положил на нее глаз. Он опозорил наш род. Ему дали с честью носить имя предков, но он пренебрег этим правом и расплатился за свои грехи.
- Почему первым вы убили Томаша, а не ведьму?
Пан вздохнул и повернулся лицом к чаще:
- Я мог ошибаться.
Начинаю понимать:
- Сколько лет вам было?
- Ты умная ведьма, - пан наклоняется ко мне, протягивает руку и касается щеки. Я уже не могу двигаться, лишь продолжаю вытягивать шею – глотнуть воздуха, не дать грязи попасть в глаза.
- Мне был двадцать один год, я не был инициирован.
Охаю: неинициированный Инквизитор – неуправляемая сила. Им двигала интуиция, а не опыт. Некому было провести обряд инициации, значит, пан последний из своего рода. Если бы я догадалась раньше… Творить магию на Земле Инквизитора – самоубийство. Унаследовавший не только силу - но и знание Палач не дал бы мне и близко подойти к границе. Основной интерес для него представляли Тёмные маги.
- Зачем вы убили девочек?
- Ведьминская кровь, - пан морщится. – Я должен был пресечь распространение этой заразы.
Значит он действительно не в курсе. Читать лекцию о способах и целях существования их рода мне придётся в виде привидения. Если только не произойдёт чуда. Вода уже заливает уши.
- Ну хватит, ведьма, я…
Закончить он не успевает, нелепо дергает руками и с тихим вскриком падает прямо на меня, погружая нас в трясину. Зажмуриваю глаза, не дышу, слышу, как бешено бьется сердце в груди, пытаюсь отпихнуть, пана, но на руках будто по тонне груза.
Успеваю попрощаться с этим злым и жестоким миром, когда что-то за шиворот выдергивает меня из болота. Воротник больно перехватывает шею, глотнув свежего воздуха, открываю рот и начинаю часто-часто дышать. Пытаюсь убрать грязь с лица. Меня ставят на твердый кусочек земли и, сильно дернув за руку, тащат в сторону.
- Ну же, мисс Грейнджер, хватит красоту наводить. Нам стоит поторопиться. Простите, что столь неожиданно вытаскиваю Вас из грязевых ванн, - голос злой и язвительный. Но он мне кажется самым родным голосом на свете. Не могу сдержать улыбки.
Бегу, по пути отплёвываясь. Не вижу под собой тропы, но профессор как-то легко ориентируется в пространстве и ускоряет шаг. Через мгновение я понимаю, почему он так торопится – чаща ожила. Неведомые силы пытаются удержать нас, не выпустить из болот, втянуть в очередную зыбь. Профессор не останавливается, продирается через бурелом и тащит меня. Я обдираю все лицо и руки о колючие ветки, где-то несколько раз цепляюсь рукавом, но бегу, превозмогая боль и неудобство. Свеж еще в памяти страх, пережитый утром. Скачет в груди сердце. Сердце, которое несколько минут назад могло остановиться навсегда.
Мы на Земле Инквизиторов – это заведомый проигрыш, откуда профессор может знать, как нам выбраться? Но я не позволю отчаянию задерживать меня. Я бегу, бегу, вцепившись в холодную руку профессора, бегу из ада, в который ввергла себя сама. Бегу, потому что очень хочу жить и готова за эту жизнь еще побороться.
Профессор что-то бормочет под нос, кажется, ругается, кажется, несколько раз упомянул мое имя с нецензурными эпитетами. Краска стыда заливает лицо, уши горят.
Через несколько минут вижу легкое свечение впереди – то ли фонарь, то ли чей-то Люмос, то ли... вариант с привидением даже не рассматриваю. Профессор двигается прямо на свет, буквально перелетая с кочки на кочку. Стараюсь следовать за ним шаг в шаг. Получается крайне неуклюже. Пару раз промахиваюсь и проваливаюсь в грязь, но профессор привычно дергает меня за руку, не забывая пробормотать себе под нос что-то нелицеприятное в мой адрес. Стискиваю зубы и стараюсь не замечать боли в плече.
Все-таки светом оказался Люмос и не чей-то, а профессора ЗОТИ – молодого мистера Скайлока.
- Как она, профессор Снейп? – Скайлок бежит к нам наперерез. Палочка гаснет, обозначая границу земель.
- Назад, кретин, - рычит профессор.
Скайлок отскакивает обратно и, путаясь в полах мантии, ничком падает на землю, палочка выпадает из рук. Земля будто этого и ждала. С громким чавканьем, она пытается поглотить тело молодого профессора. Скайлок громко кричит и отбивается от корней неожиданно ожившего дерева.
Инквизиторы ненавидят магию, но у них особая связь с силами природы, неуправляемыми стихиями, с которыми никогда не совладать ни волшебникам, ни обычным людям. Не подчинялись бы они и Инквизиторам, если бы не имели своей выгоды – стихийной магии волшебника, силой сравнимой только с их собственной. Редкой, первозданной, необузданной. Любое колдовство для них словно сигнал к обеду. А Инквизитор здесь и шеф-повар, и распорядитель, а в моём случае – ещё и загонщик. Плата за труд – продление жизни. За счёт меня или теперь уже Скайлока – несколько месяцев. Его предшественник и мараться бы не стал. Попадись им профессор – Пётр вполне мог дождаться ангельских труб. Правда ждать пришлось бы здесь. Инквизитор привязан к месту – и покинуть его не может. Как ни парадоксально.
Снейп оставляет меня на кочке и бросается к нерадивому профессору. Но эту жертву природа отпускать не хотела. На самой границе земель она мечтала насытиться неожиданным даром, брошенным ей неуклюжим Скайлоком, совсем еще мальчишкой.
Значит, подобно Дамоклову мечу, висело еще проклятье над этой должностью, проклятье, отбрасывающее Снейпа за границу и уничтожающее молодого профессора.
Рука Скайлока еще тянется к этому сумеречному свету, Снейп, кажется, оглушен и без сознания, но лежит уже за пределами Земли Инквизиторов. Границу, которую мне еще предстоит перейти. Но я, задержав дыхание, смотрю как медленно исчезает в трясине рука. Так должна была погибнуть я… около часа назад… От бессилия перехватывает горло.
«Беги!» - звучит в голове, и я срываюсь с места – преодолеть последние шаги, убраться с проклятой Земли. Земли так беспощадно убившей на моих глазах мага…
В полуметре от границы я неловко цепляюсь ногой за корень дерева, которое, кажется, хочет тут же утащить меня обратно. Но я преодолеваю расстояние уже ползком, добираюсь до профессора и с трудом переваливаюсь на бок.
Профессор начинает приходить в себя.
- Вернемся в Хогвартс, и я собственноручно напишу заявление о Вашем отчислении, мисс Грейнджер. Более того, Вы предстанете перед Визенгамотом, - выплюнул он и сел, обхватив перепачканную в крови голову руками.